Хелен провела в приюте не так уж и много времени, однако уже успела заметить, что как только Тамара Энрикенс выходит из своего кабинета с такой сладкой улыбкой на лице, что аж зубы начинает ломить, то это значит, что для кого-то из воспитанников нашлись либо родственники, либо опекуны. Устроившись в коридоре на подоконнике в ожидании Молли, своей соседки по комнате, Хелен издалека наблюдала за Энрикенс, пытаясь угадать, в какую сторону направится эта леди и кому из воспитанников сегодня повезет, однако, работница приюта здорово ее удивила, когда, обшарив взглядом окружающую местность, двинулась прямиком в ее сторону. Хелен не отводила взгляд, не до конца веря в происходящее, но чем ближе подходила сотрудница приюта и чем медовее становилась ее улыбка, тем меньше сомнений оставалось у девочки в том, что сегодня ее день. Когда до Энрикенс оставалось пара метров, Хелен не выдержала, спустила ноги с подоконника и спросила, опережая события:
- Вы нашли отца?
Сердце замирало в предчувствии хороших известий – пусть Майк Спенсер по мнению бабушки был неудачником, Хелен сейчас готова была забыть об этом, только бы выбраться из приюта и снова вернуться к нормальной, домашней жизни, и родной отец как нельзя лучше подходил для этой цели в отличие от какой-нибудь супружеской пары, которой могло взбрендить взять над ней опекунство.
- Нет, - радостно ответила Энрикенс, не прекращая улыбаться. – Но мы нашли родного брата твоей бабушки.
- Брата бабушки? – эхом откликнулась пораженная до глубины души Хелен.
- Да, - просияла женщина. – Он ждет тебя в моем кабинете, - добавила она, после чего развернулась и двинулась в обратную сторону, сделав знак Хелен следовать за ней.
Глядя в мощную спину афроамериканки, девочка усиленно пыталась вспомнить, что бабушка рассказывала о своей семье. Марта не слишком часто баловала окружающих рассказами на эту тему, но то, что она никогда не упоминала какого-то там брата – в этом Хелен была абсолютно уверена. В конце концов, если бы у бабушки был брат, то они как-то общались бы, пусть не каждый день, но на пару открыток в год все же можно было рассчитывать – хотя бы на день рождения и Рождество, но ничего подобного Хелен тоже не припоминала. Что же могло заставить бабушку «забыть» о родном брате? Даже отец Хелен нет-нет, да и упоминался в разговорах, хотя и без имени, но все же он хоть как-то присутствовал в их жизни. Но чтобы вообще никогда не говорить о родном брате???
«Должно быть, он просто эпичный неудачник, если ба предпочитала делать вид, будто его не существует», - подумала Хелен, переступая порог кабинета Энрикенс и ожидая увидеть перед собой человека, который днем наливался дешевым пойлом, а ночи проводил в картонной коробке где-то под городским мостом. К ее немалому удивлению брат бабушки оказался вполне интеллигентным на вид – это был довольно высокий мужчина в очках с легкой проседью на висках. Его одежда была вполне опрятной, в руках он держал портфель, так что если он на кого-то и был похож, так это на преподавателя, а отнюдь не на парня из-под моста. Хелен даже стало немного неловко из-за того, что она так плохо о нем думала, и хотя новообретенный родственник понятия не имел о том, какими эпитетами она его награждала, девочка все же постаралась как можно приветливее улыбнуться мужчине, желая реабилитироваться в своих собственных глазах.
- Добрый день, - все еще продолжая чувствовать себя неловко, поздоровалась Хелен, после чего уселась на соседний стул и сложила руки на коленях.
Тем временем Энрикенс заняла свое место за столом и все с той же слащавой улыбкой несколько мгновений переводила взгляд с одного посетителя на другого, после чего, откашлявшись, представила их друг другу.
- Хелен, познакомься, это мистер Бертольд Фройд, родной брат твоей бабушки Марты, - произнесла она, обращаясь к девочке. Затем, посмотрев уже на мужчину, добавила, обращаясь к нему: - Мистер Фройд, это Хелен Моррисон, ваша, если можно так выразиться, двоюродная внучка.
Помедлив еще пару мгновений, Энрикенс, улыбнувшись еще шире и, казалось, продемонстрировав в этом оскале почти все свои зубы, предложила, глядя на мужчину:
- Мистер Фройд, если хотите, я могу вас оставить на пару минут, чтобы вы могли немного пообщаться с Хелен, после чего мы все вместе обсудим перспективу опеки над ребенком.

Проводив взглядом улыбающуюся Энрикенс, Хелен повернулась к своему новому родственнику. Серо-зеленые глаза пристально впились в лицо мужчины, отыскивая сходство с бабушкой, однако, никаких особо примечательных черт, которые объединяли бы Бертольда и Марту Фройд, девочка так и не обнаружила. «А родственник ли он на самом деле?» - посетила Хелен пугающая мысль, которую она тут же попыталась прогнать, ведь Энрикенс наверняка все проверила, прежде чем делать начать обсуждать опеку. «А если она на этот раз ошиблась?» - не сдавался внутренний голос, и от этой мысли сразу стало как-то не по себе. «Хотя какая разница? Или этот очкарик, или вообще посторонняя семья», - подумала девочка, однако, все же жить с совершенно чужими людьми не хотелось от слова «совсем», родственник в этом плане был куда более предпочтителен, вот только…
По мере того, как мужчина говорил, личико Хелен с каждым новым словом каменело все больше и больше, а под конец его автобиографического припадка в глазах девочки сквозило и вовсе почти неприкрытое презрение, лишь слегка приправленное жалостью к этому человеку. Она не слишком любила, когда вокруг нее начинались эти ритуальные танцы, которыми грешили многие, кто узнавал о трагедии в семье Моррисон – с аханьем и оханьем, с заламыванием рук и фразами типа «бедный ребенок», «Господь забирает лучших» и так далее, но вот чтобы родной брат бабушки ни словом не обмолвился на эту тему и вообще обошел ее стороной – это было, мягко говоря, странно. К тому же было очень неприятно узнать, что все это время он находился совсем рядом, жил в Квинсмуте, но никогда не делал попыток приблизиться к ним. Ни тогда, когда умирала бабушка, ни тогда, когда умирала мама, ни тогда, когда перепуганную Хелен, только что потерявшую всю свою семью, увозили в приют, где ее дальнейшее будущее было весьма туманным. А теперь вдруг появился, словно чертик из табекерки, весь такой положительный и даже с лишним метражом.
- Очень познавательный рассказ, - процедила Хелен. – Жаль, что бабушка его сейчас не слышит, она наверняка за тебя очень порадовалась бы. Хотя о чем это я? – Задалась вопросом девочка, слегка наморщив лоб и сделав вид, будто что-то пытается вспомнить. – Вы же не общались с ней, ты даже не соизволил приехать на ее похороны, не говоря уже о похоронах мамы, - с горечью произнесла она. – Действительно неожиданно получается, вот живешь себе тихо-мирно, живешь, а потом вдруг выясняется, что у тебя есть родственник, который мог бы хоть иногда интересоваться твоей семьей, но вот незадача – ему плевать на сестру, что уж говорить про ее дочь и внучку. Да, Бертольд? – Внутри Хелен уже клокотала от злости и обиды, поэтому имя родственника она произнесла так, словно это было ругательство. – Ну так зачем ты сейчас сюда явился? Может, проще и дальше делать вид, будто нас, вернее, уже только меня не существует?

Сухой ответ родственника с ходу поставил ее в тупик, так как девочка ожидала чего угодно, но только не этого. Он мог разораться в ответ, мог хлопнуть дверью, но то, что она будет для Фройда чем-то вроде эксперимента - это было, как минимум, неожиданно.
- Интересный опыт? - усмехнувшись, переспросила Хелен, словно не веря своим ушам. - Что ж, по крайней мере, ты честен, - с удовлетворением в голосе добавила она.
Вздохнув, девочка снова принялась рассматривать новоявленного родственника. Злости уже не было - как всегда, выплеснув негативные эмоции, мышление Хелен переключалось в более рациональный, прагматичный режим, и сейчас она пыталась решить, что делать дальше. Она уже знала, что является достаточно взрослой и что судья, который будет принимать решение об опеке, обязательно спросит ее мнение, знала и то, что по закону штата Коннектикут, совершеннолетие наступает в восемнадцать лет, а значит, осталось совсем недолго. Но до этого светлого момента еще три года, а вот как ей быть сейчас? Предоставить этому сухарю с портфелем в руках возможность получить "интересный опыт" или все же отправиться в чужую семью? Следовало признать, что все же наличие родственной связи с человеком, сидящим рядом, оказывало на Хелен какое-то магическое воздействие. Пусть он и был совершенно чужим, но при этом одновременно казался каким-то... родным. Ощущения были довольно противоречивыми и очень странными, однако, этого было достаточно, чтобы заставить Хелен задуматься о том, что ее может ждать в случае согласия на опеку Бертольда.
"Детей нет, живет один", - размышляла она, задумчиво кусая губы и продолжая смотреть на мужчину. - "Стало скучно? Или боится помереть в одиночестве? Хотя вообще-то у него есть жена..." После недолгих размышлений Хелен пришла к выводу, что, пожалуй, дедушка Берт - ее счастливый билет, ибо от открывающихся, по мнению девочки, перспектив прямо дух захватывало. Самым главным доводом в пользу дедули было то, что он, будучи бездетным, вряд ли в полной мере представляет, каково это - жить с ребенком, а значит, Хелен будет совершенно свободна и по большей части предоставлена самой себе. Вряд ли профессору будет интересно, где ее носит после школы, чем она занимается, в котором часу вернется домой и успела ли поужинать. Возможно, на первых порах он еще и будет об этом беспокоиться, но потом наверняка ему это надоест и он вернется к прежнему образу жизни, Хелен начнет делать то, что посчитает нужным, а там не за горами и совершеннолетие.
- Тебя никто не очернял, - не удержалась девочка, всаживая в самолюбие Бертольда очередную шпильку, правда, говорила она уже куда более спокойно. - О тебе вообще не вспоминали, тебя словно не существовало на свете, я даже сомневаюсь, что ты и в самом деле приходишься мне родственником, но допустим, что она... - Хелен кивнула в сторону стола Энрикенс, - все проверила, и это действительно так. А что с твоей женой? Чем она болеет?

Едва только услышав тот набор заумных терминов, которые профессор, по всей видимости, считал доступными пониманию простых смертных, Хелен мученически закатила глаза, однако Бертольд быстро исправился. Уяснив для себя, что жена Фройда хоть и съехала с катушек, но довольна безобидна и не представляет опасности, Хелен вдруг почувствовала, что ей уже даже немного жаль профессора. Бабушка умерла от сердечного приступа почти мгновенно, а вот мама очень долго сопротивлялась болезни, и Хелен в полной мере сумела прочувствовать, как это тяжело - смотреть, как близкий человек постепенно угасает, и знать, что его дни сочтены, а один только запах лекарств до сих пор вызывал у девочки приступ паники. Конечно, психическое расстройство несколько отличалось в этом плане от других заболеваний, но лишь тем, что угасал только разум больного.
- Оу... Сочувствую, - вполне искренне пробормотала Хелен.
Картина в ее понимании уже сложилась довольно четкая - профессору было очень одиноко в четырех стенах, а возвращение чокнутой жены на выходные, по-видимому, не слишком оживляло его жизнь, вот он и решил... Стоп! А что же он, собственно говоря, решил? Хелен мысленно прокрутила в памяти все то, что говорил профессор, и поняла, что он так и не озвучил цель своего визита, да к тому же, кажется, и сам сомневался в том, что их можно считать родственниками.
- Так зачем же ты приехал? - вздохнув, повторила она вопрос, который задавала уже чуть ранее. - Я помню, что ты действуешь согласно установленной процедуре, но что дальше? Ты не уверен в том, что нас можно считать родственниками, но вместо того, чтобы послать Тамару еще по телефону, ты взял и приехал. Зачем? Ты собираешься оформить опеку надо мной? Или просто заехал на меня посмотреть в кои-то веки?

- Замечательно, - в унисон с дедовским "Посредственно" откликнулась Хелен, сопроводив свой ответ приторной улыбкой, которая по степени сладости ничем не уступала Энрикенс. Она уже все для себя решила. Пусть Бертольд казался странноватым, пусть говорил слишком витиевато и в целом не производил впечатление человека, который бросил все свои дела и помчался спасать ребенка, оказавшегося в беде, зато он наверняка не будет вести себя как долбанутая наседка, контролировать каждый ее шаг и пытаться перевоспитать на свой лад. По известным причинам не будет этим заниматься и его жена, так что перейти под опеку Фройда было, пожалуй, лучшим вариантом, чем отправиться к какой-нибудь супружеской чете, которая решит усложнить себе жизнь приемным ребенком. - Я очень рада, что нашелся родной брат мой любимой бабушки, готовый обо мне позаботиться, - продолжала заливаться Хелен, пытаясь таким не хитрым способом загнать Бертольда в угол, из которого у него будет два выхода - либо во всеуслышание заявить, что он отказывается от нее, либо забрать ее из приюта. - Жду - не дождусь, когда перееду в новый дом, который станет мне родным, - добавила она, хотя во время своей вдохновенной речи ни разу не взглянула на Бертольда.
- Это прекрасно, - просияла в ответ Энрикенс, усаживаясь за свой стол. Она очень любила такие моменты, когда удавалось воссоединить семью, хотя сейчас ее немного беспокоило то, что мистер Фройд, в отличие от девочки, выглядел не таким уж и довольным. Однако, рассудив, что по внешнему виду мужчины еще рано делать выводы, сотрудница приюта перешла сразу к делу.
- Мистер Фройд, если я все правильно понимаю, и вы действительно готовы установить опеку над Хелен Моррисон, то вам необходимо заполнить анкету, - с этими словами Энрикенс достала из папки, лежащей на столе, несколько бланков и положила их на стол, поближе к Бертольду. - Также мне потребуется ваше письменное разрешение на то, чтобы мы могли изучить ваше финансовое положение, после чего мы с вами должны назначить день, когда я смогу посетить ваш дом, чтобы лично проверить те условия, в которых будет проживать Хелен. Уверена, что с этим проблем не возникнет, - ободряюще улыбнулась профессору Энрикенс, - и мы все сделаем в кратчайшие сроки. После этого будет назначена дата судебного слушания, на котором будет окончательно решен вопрос о передаче Хелен под вашу опеку вплоть до достижения ею восемнадцати лет. Разумеется, это не означает, что вы не сможете общаться со своей внучкой до решения суда, - добавила она, доставая из ящика ручку и кладя ее поверх бланков анкеты, - совсем, наоборот, мы всячески приветствуем общение наших воспитанников со своими родственниками, - произнесла Энрикенс, после чего сцепила ладони в замок, положив руки на стол, и выжидающе посмотрела на мистера Фройда, давая тому возможность переварить информацию и принять окончательное решение.
Со своего места Хелен точно также выжидающе смотрела на дедушку, думая о том, что ему, наверное, совсем сейчас несладко - они с Энкиренс были похожи на двух голодных акул, которые кружили вокруг барахтающегося на поверхности Бертольда. У каждой акулы были свои причины так делать, но цель была общая, и если старшая хищница уже все сделала, что могла, то у младшей еще оставался один ход.
- Дедушка? - жалобно произнесла акула поменьше после коротенькой паузы, стараясь придать своему личику жалобное и одновременно растерянное выражение, словно сомнения Фройда ранили ее до глубины души.
Энрикенс, увидев расстроенное личико Хелен, тут же нахмурилась - она была очень доброй по натуре, и то, что она сейчас наблюдала, ей решительно не нравилось. Внешне все выглядело и так понятным - в приют приехал родственник, бедная девочка, которая и так здорово настрадалась за всю свою недолгую жизнь, была явно обнадежена тем, что снова обретет семью, однако мужчина, кажется, медлил с принятием окончательного решения.
- Мистер Фройд? - вопросительно произнесла Энрикенс, уже не улыбаясь, но все же сохраняя на лице вежливое выражение.

По мере того, как профессор рассказывал Энрикенс подробности о себе, надежды Хелен на благополучный исход дела истаивали, словно предрассветная дымка в лучах восходящего солнца. Только что, когда они с дедулей были вдвоем, жена Фройда была описана как безобидная чокнутая, а теперь вдруг оказалось, что одно только появление Хелен может спровоцировать обострение. Приблизительно так же обстояло дело и со всеми остальными обстоятельствами, и, разумеется, по каждому пункту находилась какая-то проблема. Девочка недовольно поджала губы, глядя на родственника, затем бросила опасливый взгляд на Энрикенс, внимательно слушавшую собеседника, так некстати ударившегося в откровения. "Впрочем, это все равно рано или можно было выяснить", - подумала Хелен, уже почти готовая признать свое поражение, хотя с последним, кажется, не стоило торопиться. Бертольд, тем не менее, не стал отказываться окончательно, пообещал прислать анкету и даже, сверившись с еженедельником, назначил дату осмотра дома, после чего отвлекся на телефон.
Тем временем, Хелен повернулась к Энрикенс и, упрямо вздернув подбородок, в очередной раз повторила то, о чем они уже неоднократно разговаривали раньше.
- Я не хочу знакомиться с какими-то там семьями, - твердо произнесла девочка. - С одной семьей я уже познакомилась, с меня достаточно.
Энрикенс в ответ только поджала губы и шумно выдохнула, затем посмотрела на Хелен долгим взглядом темных, почти непроницаемых глаз, совершенно забыв про свои медовые улыбки.
- Не стоит судить по одной неудачной попытке сразу обо всех патронажных семьях, - тихо произнесла она, явно не желая привлекать  внимание профессора, уткнувшегося в телефон. - Есть ведь и хорошие опекуны.
- Давайте вы будете ставить эксперименты на ком-нибудь другом, - с вызовом ответила Хелен. - Если не можете найти мне нормальных опекунов, то почему бы вам просто не оставить меня в покое? У меня есть свой дом, где я могу жить, есть деньги и акции, и я ни в чем не нуждаюсь. Если так уж сильно надо, то я могу нанять кого-нибудь, кто будет за мной присматривать, - с ироничной усмешкой добавила она.
Энрикенс только вздохнула в ответ - ей было жаль эту нахальную девчонку, впрочем, как и всех остальных постояльцев приюта, она уже обрадовалась тому, что у Моррисон нашелся родственник, но это, к сожалению, ничуть не улучшило положение дел.
- Или ищите моего отца, - добавила Хелен уже чуть спокойнее.
С очередным тяжелым вздохом Энрикенс перевела взгляд на мистера Фройда, оставив последнюю реплику Хелен без ответа. Она лично отправила множество запросов в различные инстанции, чтобы найти  Майка Спенсера, но все было безрезультатно, и девчонке было хорошо об этом известно.
- Хорошо, суббота меня устроит, - устало произнесла женщина, обращаясь к профессору. - Если ваши планы изменятся, то попрошу меня уведомить заранее по одному из этих номеров. - С этими словами Энрикенс протянула Бертольду свою визитку, после чего, порывшись все в той же папке, лежащей на столе, вытащила еще один бланк и протянула его мужчине. - Вот это разрешение на проверку финансового положения, - пояснила она. - Что касается новых... эээ... обстоятельств относительно вашей супруги, то мне необходимо будет лично переговорить с ее врачом, поэтому будьте любезны указать в анкете, где проходит лечение ваша супруга, чтобы мы могли отправить официальный запрос и выяснить все детали непосредственно у специалиста, который ее наблюдает.
Она обвела посетителей слегка потеплевшим взглядом и, скорее по привычке, чем от радости, снова улыбнулась.
- На данном этапе это все, что мы с вами могли сделать, - произнесла она так, словно все трое сейчас сотворили нечто особенное, а не просто поговорили и обменялись бумагами. - Мистер Фройд, рада была познакомиться и очень надеюсь, что мы с вами еще встретимся, - многозначительно произнесла Энрикенс, намекая на то, что Бертольд здорово ее порадует, если пополнит ряды опекунов несовершеннолетних девчонок. - Если хотите, то можете пообщаться с Хелен уже в менее официальной обстановке, что касается ваших данных, то жду их в оговоренные сроки.
С этими словами сотрудница приюта спрятала папку с бланками анкет и всего прочего в ящик стола, давая понять, что аудиенция закончена, и Хелен поднялась со своего места, намереваясь покинуть кабинет вместе с дедом.

Дед пропускает ее вперед, и Хелен выскальзывает из кабинета, бросив напоследок слегка растерянный взгляд на сотрудницу приюта. Та в ответ неопределенно пожимает плечами, дескать, не знаю что тебе делать, решай сама. Хелен неуверенно переступает с ноги на ногу возле Бертольда, что-то недовольно бурчавшего, и не знает, куда себя девать. То ли вежливо попрощаться, то ли молча свалить, то ли предложить деду выпить по чашке кофе в ближайшем кафе, чтобы немного пообщаться в неофициальной остановке, а заодно и полюбопытствовать насчет того, что произошло между ним и бабушкой. Пока девочка мнется, Фройд пристраивает свой портфель на подоконник, зачем-то достает новые очки и, надев их, наконец, обращается к ней. Просьба деда вызывает легкое недоумение.
- А зачем тебе моя фотка? - заинтересованная Хелен подходит поближе, усаживается на подоконник лицом к Бертольду и вытаскивает из кармана джинсов телефон. Полистав галерею со своими фотографиями, девочка находит несколько, на которых она изображена крупным планом, после чего, кивнув в сторону портфеля, в котором снова звякает телефон Фройда, добавляет: - Могу сбросить парочку, если объяснишь для чего это нужно.

Хелен не удерживается и мученически закатывает глаза. Вот тебе и профессор! Не знает, как передать фотографию с телефона на телефон! Девочка берет телефон Фройда и пытается найти в нем функцию для беспроводной передачи информации, параллельно отвечая на вопрос про фотографию.
- Фотографии на бумаге у меня есть, но только дома. Знаешь ли, когда тебя забирают после смерти матери в приют, фотографии вовсе не возглавляют список нужных вещей, которые надо взять с собой. Так что... Сам понимаешь, - Хелен разводит руками, в которых сейчас зажато по телефону, - только цифровые фото.
В телефоне деда обнаруживается блютуз, и несколько снимков девочки переправляются в его аппарат. Закончив с передачей информации, она протягивает Фройду его телефон, но, взглянув на мужчину, решает немного пояснить. На всякий случай.
- Вот смотри, - Хелен поворачивает экран телефона так, чтобы деду было видно. - Заходишь в меню, выбираешь папку с принятыми файлами, там мои фотографии.
Передав Бертольду телефон, Хелен окидывает его настороженным взглядом и, слегка помявшись, спрашивает:
- А твоя жена еще больше с катушек не слетит? Может, не стоит это все делать? - Она пожимает плечами и продолжает: - Ты же сам сказал, что это всего лишь формальность. Выброси анкету, а Энрикенс скажи, что не будешь ее заполнять, только и всего.
Услышав вопрос про патронажную семью, Хелен выразительно морщится и отводит взгляд в сторону. Помолчав несколько мгновений, она откидывается чуть назад, прижимаясь спиной к оконному стеклу, и, вздохнув, поднимает глаза на непонятливого деда.
- А ты сам не догадываешься? Я уже была в такой семье, они выбрали меня, полистав личное дело, и пригласили на выходные. Я согласилась, ведь о твоем существовании я и понятия не имела, а отца пока найти не удается. Хочешь, я расскажу тебе, как это бывает? Ты приезжаешь в чужой дом, где какая-то совершенно посторонняя тетка буквально с первых же минут твоего пребывания там начинает пытаться тебя перевоспитать на свой лад, при этом она еще умудряется причитать, что твоя мать и бабушка не сумели сделать из тебя нормального человека, а вот у нее это точно получится. А еще у нее есть муж, который ей во всем этом поддакивает, и сын, который явно не рад появлению сестренки в доме и откровенно ненавидит тебя. Всякие мелкие подробности я пересказывать не буду, но, поверь, обстановка в том доме была так себе и надолго мне отбила желание иметь дело с опекунами, которые только делают вид, будто мечтают позаботиться о сиротке, а на самом деле просто хотят получить немного денег. Пособия там всякие, льготы... - туманно поясняет Хелен, лишь понаслышке знакомая с этой стороной опекунства. - Так что полная семья еще не означает, что нужно хватать вещи и бежать к ним, радуясь, что нашелся хоть кто-то, способный о тебе позаботиться. Вот как-то так, - подытоживает Хелен свой коротенький рассказ.

Спустя пару недель.

На улице уже начало смеркаться, когда Хелен, наконец, закрыла свой блокнот для рисования и, слегка потянувшись, чтобы размять затекшую спину, окликнула проходящую мимо официантку:
- Принесите счет, пожалуйста!
Девушка улыбнулась, кивнула в ответ, и уже через пару минут Хелен, прижав пару слегка помятых купюр опустевшей чашкой из-под какао, вышла на улицу из кафе, в котором провела почти полдня. Закинув на плечо рюкзак, девочка огляделась по сторонам, пытаясь придумать, куда ей идти. Вариантов было не так уж и много – либо возвращаться к опекунам, либо пойти в приют, но ни один из них ее категорически не устраивал. К опекунам она вообще не собиралась возвращаться, а вот приюту и, в частности, Энрикенс, буквально вынудившую ее согласиться еще раз попробовать найти общий язык с патронажной семьей, следовало преподать небольшой урок, чтобы в будущем от нее отстали.
Слегка поежившись, Хелен легко сбежала с крылечка кафе и двинулась по улице. Оказалось, что еще не так уж и темно, и потому девочка решила, что еще немного погуляет, а потом уже вернется в приют. Какое-то время она просто шла по улице, рассматривая ярко-освещенные витрины и спешащих мимо прохожих, а затем, увидев небольшую тенистую аллею, в центре которой раздавалось тихое журчание фонтана, Хелен направилась именно туда. Усевшись на скамейку недалеко от фонтана, девочка вытащила телефон и принялась изучать список пропущенных вызовов. Количество звонков внушало уверенность, что ее уже давно ищут, к тому же Энрикенс явно проявляла немалое рвение в этом вопросе, так что Хелен не сомневалась, что этот урок сотрудница приюта точно усвоит. Разумеется, ей было жаль бедную Тамару, но ничего не поделаешь – либо она добьется своего, и ее оставят в покое хотя бы временно, либо Энрикенс все же пристроит ее в какую-нибудь семью. Был, конечно, и третий вариант – Бертольд Фройд, но за прошедшие пару недель новообретенный дед не подавал признаков жизни, и Хелен все больше склонялась к тому, что он предпочел о ней забыть. Совсем рядом раздалось тихое покашливание, заставив девочку чуть ли не подпрыгнуть на месте от неожиданности. Присмотревшись, она заметила невдалеке какую-то подозрительную личность, которая, увидев, что ее заметили, еще раз откашлялась и хрипло прогнусавила, распространяя вокруг себя явный запах алкоголя:
- У тебя не найдется пару лишних монет?
Хелен с облегчением выдохнула и тут же нахмурилась, недовольная тем, что испугалась какого-то пьянчуги.
- Нет, не найдется, - сурово отрезала она, после чего демонстративно уткнулась обратно в телефон.
Подозрительная личность тяжело вздохнула, отчего девочку буквально окутало облако алкогольных паров, и скрылась среди кустарников. Хелен, задержав дыхание, помахала руками перед собой, пытаясь снизить концентрацию алкоголя в окружающем пространстве, в этот момент раздался мелодичный звон, которым сопровождалась каждая новая смс-ка, и девочка, прикрыв рот рукавом куртки, снова сосредоточилась на телефоне. Сообщение было от Энрикенс, которая писала, что либо Хелен даст о себе знать, либо она обратится в полицию. Девочка задумалась о том, стоит доводить ситуацию до разбирательства с полицией или нет, как вдруг рядом снова мелькнула чья-то тень. Хелен снова нахмурилась, решив, что обладатель алкогольного амбре вернулся, чтобы вновь попытаться ее убедить расстаться с лишними монетами, однако, приглядевшись, просто обомлела от удивления.
- Дедушка? – растерянно произнесла она. – То есть я хотела сказать Бертольд, - тут же поправилась Хелен, вспомнив, что он именно так просил его называть. – Что ты здесь делаешь?

Отредактировано Хелен Моррисон (2015-03-02 00:17:44)

- Оу, понятно, - отвечает Хелен, выяснив причину появления Бертольда. - А я...
Девочка замолкает, оглядываясь по сторонам и пытаясь убедиться, что дед тут присутствует в единственном числе, и за его спиной не маячит Энрикенс, которая в принципе могла предположить, что мистер Фройд в курсе, где находится его хоть и дальняя, но родственница, и приехать побеседовать с ним на эту тему. Но, кажется, кроме деда тут больше никого не наблюдается, и она вздыхает с облегчением, так как посвящать Фройда в свои приключения она совсем не собиралась. Хелен хорошо понимала, что ее поведение было не слишком образцовым, ведь где-то наверняка нервничали опекуны, потерявшие вверенного им ребенка, а Энрикенс и вовсе сейчас здорово переживала и пила успокоительное, то и дело поглядывая на телефон или на дверь, каждую минуту ожидая, что беглянка даст о себе знать, а может, и вернется. Понимала, что уже заходит слишком далеко, однако продолжала упрямо стоять на своем, желая продемонстрировать свое негативное отношение к перспективе переезда из приюта в незнакомую семью.
- А я здесь оказалась совершенно случайно, - произнесла она, убедившись, что кроме Бертольда и подозрительной личности, томившейся неподалеку, здесь больше никого нет. - Решила немного прогуляться по городу, - пустилась Хелен в объяснения, выдавая различные подробности, которые помогут сделать ложь более правдоподобной и усыпят бдительность Бертольда. - Я в Квинсмуте бывала очень редко, только когда бабушка возила меня в художественную школу, ну и когда навещала маму в больнице. - Она слегка пожимает плечами и улыбается. - Но раз я теперь тут живу, то решила получше узнать свой город, вот и изучаю окрестности. - В этот момент телефон звякнул, и Хелен ненадолго отвлеклась, чтобы прочитать очередное сообщение от Тамары, назначившей ей полчаса для того, чтобы сообщить свое местонахождение. Вздохнув, Хелен свернула сообщение и снова подняла взгляд на деда, решив, еще немного потянуть время, прежде чем поддаться на уговоры Энрикенс и вспомнить о наличии совести. - А ты живешь в хорошем районе, - сказала она, меняя тему. - Здесь очень красиво, а эта аллея мне так понравилась, что я обязательно как-нибудь приду сюда днем, чтобы немного порисовать, - поделилась девочка планами на будущее и снова улыбнулась на всякий случай, чтобы не вызвать у Бертольда ненужных подозрений.

- Ну вообще-то у меня есть еще время, - не слишком уверенно произносит Хелен, теряясь в догадках, что же заставило Бертольда, который до сих пор никак не проявлял своего интереса к ней, вдруг передумать и даже пригласить ее в гости. Мысленно она уже была готова поставить крест на вероятности попасть к нему под опеку, но теперь, стоило Бертольду сделать крохотный шаг ей навстречу, как огонек надежды вспыхнул с новой силой. – В самом деле, - с уже гораздо большим энтузиазмом продолжила Хелен, хватаясь за внезапно представившуюся возможность, - это отличная идея! Я согласна.
Пока дед производил подсчеты, внучка занялась тем же самым, прикидывая, когда лучше дать знать о себе Энрикенс. Судя по всему, самый оптимальный вариант – это написать Тамаре смс-ку как раз тогда, когда в чашке будет дымиться чай, а сама Хелен будет снимать пробу с местной выпечки, ведь это будет означать, что срок, отпущенный ей сотрудницей приюта, еще не истек, следовательно, можно не опасаться, что о ее пропаже заявят в полицию, но и урок, который мелкая пигалица собиралась преподать взрослым, все же не пройдет незамеченным. Решив, что именно так она и поступит, девочка поднялась со скамейки, спрятала телефон в карман, закинула рюкзак на одно плечо и шагнула к деду, который что-то бормотал, глядя прямо перед собой.
- Бертольд, - позвала она, - можем потратить на это даже целый час. У меня есть время, - усмехнулась девочка, – в случае чего потом вызовем такси, и я поеду в приют совсем как взрослая. Идем, - произнесла Хелен и взяла деда за руку, - я уже слегка замерзла, так что горячий чай будет очень кстати.

Хелен с усмешкой наблюдала за препирательствами деда и работника кондитерской. В первую встречу Бертольд показался ей странноватым человеком, сухим и крайне скупым на эмоции. Она иногда так его мысленно и называла - "сухарь", однако сейчас он постепенно открывался перед девочкой с другой стороны и становился каким-то более простым и понятным. Хелен с удивлением поймала себя на том, что, пожалуй, впервые даже мысленно называет его дедом, и весело засмеялась, когда выяснилось, что ее рассеянный дед перепутал дни недели.
- Да, очень люблю, - продолжая улыбаться, откликнулась она на вопрос кондитера, затем посмотрела на сконфуженного Бертольда и добавила, решив немного его подразнить, впрочем, на сей раз делала она это совершенно беззлобно: - Почти так же сильно, как и дедушку.
- Тогда мистеру Фройду очень повезло с такой внучкой! - тут же откликнулся продавец.
- Ага, - поддакнула Хелен, с озорством поглядывая на Бертольда, - он и сам знает об этом. Правда, дед? - Затем она повернулась к витрине и, окинув взглядом аппетитную выпечку, и указала на ближайшее блюдо с профитролями. - Вот эти, пожалуйста, с шоколадом.
Продавец, кивнув, одобрил ее выбор, после чего принялся упаковывать заказ, попутно расхваливая достоинства своей выпечки и приглашая ее заходить к ним как можно чаще. Хелен снова покосилась на Фройда, слегка прикусив губу, чтобы не рассмеяться, и произнесла:
- Ну это от дедушки будет зависеть. Но я обязательно зайду к вам, если он снова меня пригласит к себе.
Наконец, покупка была упакована в фирменный пакет, который перекочевал в руки девочки, и Хелен вопросительно взглянула на деда.
- Ну что? Идем?

- Ну не был и не был, - примирительно пожимает плечами Хелен, не понимая, в чем, собственно, проблема. На самом деле она склоняется к мысли, что кондитер все же прав, и дед просто забыл о том, что делал вчера, но нарушать внезапно установившуюся атмосферу семейной идиллии ей совсем не хочется.
По пути до дома Бертольда Хелен внимательно смотрит по сторонам, запоминая на всякий случай дорогу. Мало ли, придется одной возвращаться в приют, а может, она здесь жить когда-нибудь будет... Наконец, Фройд подходит к подъезду одного из домов, открывает дверь и пропускает девочку внутрь, как вдруг его кто-то окликает. Услышав женский голос, Хелен тут же замирает на месте, оборачивается и с нарастающим со скоростью света любопытством наблюдает, как к ее деду подбегает какая-то брюнетка, немногим старше самой девочки, и чмокает его в щеку. Брови Хелен слегка приподнимаются, пока она растерянно хлопает глазами. "Во дед дает!" - проносится в голове мыслишка с легким оттенком гордости, однако потом она вспоминает, что вообще-то Фройд женат. Хелен тут же поджимает губы в свойственной ее бабушке манере и возвращает брюнетке уничтожающий взгляд, вложив в него максимум презрения. Затем Бертольд все же спроваживает девушку и закрывает дверь в подъезд, однако все то время, пока брюнетка находится в зоне видимости, Хелен, зло прищурившись, продолжает буравить ее недовольным взглядом, как будто пытаясь испепелить на месте за посягательства на ее деда.
- У меня все хорошо, - машинально произносит она, не отдавая себе отчета в том, что вопрос Бертольда звучит довольно странно, так как последние минут двадцать она находится у него на глазах, и он прекрасно знает, как складываются у нее дела. - Это кто? - ткнув пальцем в сторону двери подъезда, спрашивает девочка, сурово нахмурившись и намереваясь встать на защиту института брака в отдельно взятой квартире.

- Ясно, - кивнула в ответ Хелен, всем своим видом давая понять, что, несмотря на юный возраст, понимает, о какой "научной работе" идет речь. Сделав себе отметку на будущее по возможности более пристально изучить этих научных работниц, которые по вечерам ошиваются возле подъезда Бертольда и встречают его поцелуями, Хелен шагнула в квартиру деда и восторженно замерла, оглядываясь по сторонам и слегка рассеянно кивая в ответ на его комментарии.
- Симпатичная квартирка, - вынесла она свой вердикт, пристроив пакет с пирожными на кухонный стол и совершив прогулку до ванны и обратно. - Мне нравится.
Хелен как-то не особо задумывалась, что ее здесь ждет, однако интерьер определенно ей пришелся по вкусу, хотя и показался слегка бездушным, особенно если сравнивать с ее родным домом, когда бабушка и мама еще были живы. Заметив цветочные горшки, Хелен подошла поближе и потыкала пальцем в один из них - земля была совершенно сухая, так что не мудрено, что несчастные растения засохли. Лишь только неприхотливый кактус каким-то чудом выжил и, судя по небольшому бутону, даже собирался расцвести, и Хелен, взяв горшок, переставила его на подоконник.
- Кактусы очень любят свет, - наставительно произнесла она, покосившись на деда, занятого книгами. "Слышит он меня или нет?" - задалась вопросом девочка, наблюдая за перемещениями Бертольда, уткнувшегося в очередной том. "Вряд ли". Она взяла возле мойки чистую кружку, набрала воды и вернулась обратно к упорному кактусу, который явно намеревался выжить в этом доме несмотря ни на что, однако стоило Хелен поднести чашку к горшку, чтобы полить растение, как Фройд задал ей вопрос про опекунов. Хелен так и застыла с поднятой рукой, в которой держала чашку, после чего медленно повернулась. А дед, оказывается, куда больше интересовался ее делами, чем она думала, ведь именно от Уотсонов девочка сегодня и сбежала. Она задумчиво рассматривает Бертольда, изучающего книгу, и раздумывает над ответом, после чего снова поворачивается к цветку и все же поливает его из чашки.
- Познакомилась, - тихо, почти себе под нос бурчит она, решив, что так или иначе, но дед все равно узнает об этом. Да той же Энрикес позвонит! - Все хорошо, только я им не нужна.